Юрген Эльзэссер
Последний день Сани

Что сербская девочка могла бы рассказать о войне

Перевод с немецкого С.В. Гаврилова

***
    Кажется, что однажды ночью маленькая сумасшедшая звёздочка на ясном небе покинула своё созвездие и начала падать через весь бескрайний, необозримый космос.
    И как она так падала, что пришла она в Солнечную систему и случайно приземлилась на планете Земля. На континенте, который называется Европа. В городе, в котором никогда раньше звёзды не падали, и потому это было настоящим чудом.
    Фонарщик, зажигавший уличные фонари, хотел её поймать, чтобы она могла светить в его фонаре. Генерал хотел прикрепить её на грудь, как значок.
    Но звёздочка не далась никому, а упала прямо в родильную палату больницы на окраине города. Точно в полночь, когда родилась девочка по имени Саня. На её левом колене заблудившаяся звёздочка превратилась в маленькую милую родинку.
(Момо Капор. «Саня»)
***

Саня Миленкович

    Саня Миленкович родилась 30 ноября 1983 года в срединно-сербском городе Крушеваце. К началу нападений НАТО она имела возраст 15 лет и рост 180 см. Её карие глаза сверкали при солнечном свете как золотые, её наполовину остриженные русые волосы были зачёсаны налево, иногда она оставляла на высоком лбу пару свободно спадающих прядей. Она носила незаметные украшения – тонкую цепочку с вращающимся замком, кольцо без камня, маленькие круглые серёжки. Особенностью её лица был её рот, изогнутая верхняя и полная нижняя губы, через которые при смехе проблёскивали зубы и уши смотрелись как уголки рта. У неё и в самом деле была маленькая родинка, но не на колене, а на руке.
    Короче и лучше можно сказать, что она выглядела прямо как женское издание Леонардо ди Каприо. Его плакат висел в её комнате, и, как мы все находили, в её душе был его кусочек. Саня и Леонардо как будто бы должны были стать парой мечты, и почему между ними должен был пройти айсберг и протаранить «Титаник»? Саня была романтичной, она читала любовные романы вверх и вниз и потом охотно слушала музыку Уитни Хустона «Луна» или «Хари Мата Хари». При этом она всегда напевала «Знам причу о сречи» («Я знаю историю о счастье»).

Милева Марич, открывшая вместе с Эйнштейном
теорию относительности.

    Однако сердечные страдания и боли у Сани быстро проходили, когда дело доходило до цифр и чисел, алгебры, логарифмов, биномиальных формул. Кто уже теперь Леонардо ди Каприо против Альберта Эйнштейна? И разве теория относительности не преодолела время и пространство и тем самым не сделала представимым, что в некотором параллельном мире «Титаник» вовсе не утонул? И, кроме того, ведь была же сербка Милева Марич, которая, как первая жена Эйнштейна, открыла вместе с ним теорию относительности. Почему ей, Сане, не должно было удаться нечто такое?
    Пожалуй, во всяком случае, на Санино пристрастие к математике поначалу повлияло то, что её отец Зоран Миленкович был дипломированным математиком. В школе в Варварине она всегда была лучшей, всегда с оценкой «отлично» по математике. При этом, помимо всего прочего, Саня была трудягой. Не «козлом». «Ты моя ленивая милашка», - всегда говорила ей её мама Весна, когда она увиливала от работы по дому. «Я позднее сконструирую аппарат», - отвечала Саня, - «тогда все дела будут делаться одним нажатием кнопки». Но в школе она была прилежной. И когда в январе 1998 года, в конце восьмилетнего основного школьного обучения, начались математические состязания, она зубрила на кухне до поздней ночи. Мама должна была при этом сидеть с ней, но иногда она засыпала за столом. Саня сперва разбудила её, когда решила замысловатую задачу. Между тем они обе делали гимнастику. Саня думала, как всякий подросток, что она должна быть стройнее. Во всяком случае, на математических состязаниях она была настолько успешной, что весной 1998 года совершила прыжок в гимназию, и не в какую-нибудь, а в Математическую Гимназию в Белграде. Туда её приняли без экзамена. Можно было подумать: «В Гимназию! В Белград! Без вступительного экзамена!» Все мечты казались осуществлёнными. «Я знаю историю о счастье!»

Каждый день она звонила домой.

    Первые недели в Белграде были трудными. Воспитательницы общежития для девочек «Елица Миланович» иногда слышали, как она плачет, и разговаривали с ней, утешали её. Каждый день она звонила домой. Это помогало ей прижиться. Кроме того, ей нравилась учёба. Никто больше не шептался за её спиной, что «зубрила» всё знает, как иногда в Варварине. Иногда она и в самом деле знала не всё. Тогда другие ученики, такие же маленькие «математические гении», как и она, помогали ей.
    А после уроков они осваивали город, улицу за улицей. Прогулки и мороженое в пешеходной зоне «Князь Михайлов» - то, что нужно после стресса. Если в кармане имелось хотя бы на пару динаров больше, чтобы купить шикарные тряпки – Армани, Версаче, Эскада, - то всё давалось легко. Потом шли к Калемедгану, старинной турецкой крепости, - на стене ещё видна виселица, где были повешены сербские повстанцы. Как всё страшно! Наконец, вниз под гору, - и прямо в квартал музыкантов «Скадарлия», где бренчальщики иногда до полуночи играют на своих мандолинах, - жаль только, что мама внушала ей всегда быть вовремя в общежитии.

***
Для тебя наши муки – ничто,
Ты наши слёзы бросаешь в пыль.
Но над ними взойдёт твоя утренняя заря,
В которую я влюблюсь, радостно и молодо.
(Милош Чернянский. «Жалобная песнь о Белграде»)
***

    «Я не хочу домой, мама, я сейчас уже прижилась здесь!» - «Ты должна, здесь очень опасно!» Уже через полгода, в октябре 1998-го, Весна Миленкович забрала свою дочь обратно домой в Варварин. НАТО поставила Югославии ультиматум, её Военно-воздушные Силы активизировались. Было ясно, что первые удары обрушатся на большие города. Саня последовала желанию своей матери. В Варварине они, несмотря на страх, гуляли, как и прежде, по улицам рука об руку. Потом отбой тревоги: Холбрук из США заключил соглашение с Милошевичем. Снова пошло всё хорошо. Саня вернулась в Белград. В январе 1999 года вышло интервью с ней в иллюстрированной газете «Нада нова» («Новая надежда»), так, что Саня тоже его видела, она снова надеялась на своё счастье.

Мать забрала Саню из Белграда.

    Саня надеялась напрасно. «Не только в Брюсселе растёт число тех, кто полагает, что военное вторжение в Косово станет неизбежным», - записал в своём дневнике германский министр обороны Шарпинг 17 января 1999 года. В сообщениях с переговоров в Рамбуйе не было слышно ничего хорошего. В газетах можно было видеть фотографии, которые говорили больше, чем цветистые коммюнике: американская госпожа министр иностранных дел обнимает Хашима Тачи, разыскиваемого Белградом террориста; германский министр иностранных дел трясёт кулаком против сербского президента Милана Милутиновича. 23 марта Весна услышала от своей подруги в Парачине сообщение о чрезвычайном положении. Ещё вечером она вместе со своей матерью выехала в Белград и погрузила Саню со всеми пожитками в старый дедушкин «Мерседес». В 1 час ночи 24 марта они всё погрузили и выехали из Белграда. Как раз вовремя: несколько часов спустя в Белграде завыли сирены, над городом загрохотали бомбардировщики – сверхзвуковые F-16 и F-18, предполагаемые невидимыми F-117, медлительные бородавочники типа A-10 с урановыми боеприпасами, германские ECR-Tornado, незаменимые для нейтрализации югославской противовоздушной обороны. В первый раз после окончания Второй Мировой войны немцы участвовали в бомбардировках, в третий раз в 20-м столетии они вели агрессивную войну против Сербии. На обратном пути из Белграда в Варварин Весна крепко обхватила руками свою дочь. «Теперь ты в безопасности, доченька», - утешала она Саню.

***
    Окончательно стало ясно, что мы не вернёмся сегодня вечером в наши кровати, что утром мы не пойдём снова в школу, что мы не знаем, кто ещё жив из родственников, школьных друзей, учителей, соседей, товарищей по играм из той или иной части города. Формы и очертания скрылись в поднявшемся дыме и наступившей темноте. В ушах гудят моторы самолётов, суставы вздрагивают от взрывов, воздушные удары передаются под землю, вздымается пыль, затем следует грохот разрушения, вырывающийся из подземного пространства. Никакой указующей, никакой лучшей мысли не могло возникнуть в голове простодушного очевидца, кроме как убежать прочь, участвуя в этом ужасном состязании в беге, когда у каждого за ногами будто тянется злорадный хвост дракона, от которого невозможно избавиться. В первый раз мы чувствовали полную беззащитность, пребывание во власти зла, против чего из-за хрупкости наших тел было невозможно ничего сделать, кроме как погибнуть или убежать. При желании можно было понять, что сатана одержал верх.
(Милодраг Павлович. «Узурпаторы неба»)
***

Война до сих пор лишь касалась этого места.

    Сатана ещё был далеко от Варварина. Лучшее убежище фактически невозможно было представить. Селение с 4000 жителей лежит в 160 км юго-восточнее Белграда. Война до сих пор лишь слегка коснулась этого места: один полицейский из Варварина был застрелен албанскими террористами 8 января в Косове, в селении Рачак, которое позднее на Западе станет синонимом убийств, но не сербских полицейских, никого не интересовавших на Западе. Большинство жителей работали в сельском хозяйстве, были сапожники, портные и пекари, несколько врачей и аптек, рестораны, гостиница «Плаца». Промышленности здесь не было, кроме маленького текстильного предприятия, выпускающего ножные коврики для автомобилей «Застава-PKW». В городе и его ближайшей окрестности не было никаких военных учреждений и сооружений, ближайшее – аэродром в Чуприи – было удалено на 22 км. Единственный бой в истории Варварина состоялся в 1810 году, когда турки действовали против сербских повстанцев. Даже Первая и Вторая Мировые войны пощадили городок. Только в 1944 году нацисты разрушили мост через Мораву, чтобы затруднить продвижение Красной Армии. Жители были предупреждены за день до этого. Иначе происходило в близком Крагуеваце – там части германского Вермахта казнили 7000 «коммунистов, евреев и сербов», как они называли на своём жаргоне, по 100 за каждого убитого перед тем немецкого солдата. Среди казнённых было 300 гимназистов и 15 детей в возрасте от 8 до 12 лет. Открытый в 1976 году музей памяти посетили пять миллионов человек.

***
Это случилось в одном государстве балканском —
в горном, крестьянском.
Горькое там приключилось злосчастье
с группой ребят —
целым классом пали они в одночасье
смертью героев.
Все они были ровесники,
все — одногодки.
Вместе учились и вместе играли,
хором стихи наизусть повторяли.
Вместе ходили к врачам на прививки.
Все у них общее было:
уроки, болезни, привычки.
Вместе они и погибли.
. . .
Это случилось в одном государстве балканском —
в горном, крестьянском.
Горькое там приключилось злосчастье
с группой ребят —
целым классом пали они в одночасье
смертью героев.
За руки взявшись,
пошли они на смерть рядами.
Самые слабые дети и те не рыдали.
После уроков,
сложив аккуратно тетрадки,
шли на расстрел они поступью твердой
в полном порядке,
прямо и гордо.
За руки взявшись
прямо под пули
Эти ребята навстречу бессмертью шагнули.
(Десанка Максимович. «Кровавая история»
Автор перевода Борис Слуцкий.)
***

    Мировые войны пощадили Варварин, но это не значит, что они пощадили его жителей. С 1914 по 1918 год погибли 2000 граждан и гражданок, каждый второй житель. Во время немецкой оккупации после вторжения в 1941 году 2000 человек ушли в леса к партизанам, 500 были расстреляны или повешены немцами. При освобождении региона в 1944 году большую роль играла Четвёртая Пролетарская Черногорская бригада, её командир Блазо Янкович по сей день является почётным гражданином Варварина. Однако даже это было надолго забыто, во всяком случае, семья Миленковичей ещё никогда не слышала чего-либо об этом почётном гражданине. Пролетарская бригада – это что-то для ветеранов. Нацистская Германия – это в прошлом. Война – это история. Так думали все до марта 1999 года.

Место не имело военно-стратегического
и транспортно-технического значения.

    Когда 24 марта 1999 года началась война, Крагуевац тотчас же оказался под бомбами, которыми НАТО разрушила прежде всего памятник жертвам нацизма 1941 года. В Варварине напротив, в апреле и мае оставалось спокойно. Это место не имело не только военно-стратегического, но даже и транспортно-технического значения. Кто ехал в Косово или вообще на юг, объезжал это место, если не хотел впустую терять время. Автострада Е75 проходит восточнее через Ниш, Е761 западнее через Крушевац.
    30 мая 1999 года был жаркий день, голубое небо над Центральной Сербией, лучшая лётная погода для бомбардировщиков НАТО. Уже с утра проносились они на большой высоте с Адриатики над Варварином, оставляя следы в небе. Они были в безопасности, как уже несколько дней и недель, на пути в Нови Сад, Ниш или Белград. В 9 часов утра в Варварине завыли сирены воздушной тревоги. Большинство людей подёрнули плечами: рутина. В действительности также ничего не случилось. Всё же это обеспокоило Весну. Хотя два дня назад агентство новостей ТАНЮГ сообщило, что Милошевич после девятичасовой дискуссии с российским посланником Черномырдиным согласился с основными предложениями мирного плана «Большой восьмёрки» и, таким образом, принял условия семи наиболее могущественных западных индустриальных держав и России. Однако 27 мая трибунал по военным преступлениям в Гааге обнародовал обвинительное заключение против того же Милошевича. Очевидно, это было на руку тем силам в НАТО, которые не хотели никакого мирного договора с Югославией, так как с кем они должны были бы его заключать, если не с этим президентом?

Не будь глупой, мама, кто должен напасть на маленькую деревню?

    «Моя дорогая, будь внимательна, следи за собой и возвращайся домой не слишком поздно!» - напутствовала мама Саню в это утро в дорогу. Две другие девочки хихикнули, помахали руками, их мамы сказали им то же самое, что всегда говорят матери. «Не будь глупой, мама, кто должен напасть на маленькую деревню? К тому же ещё в воскресенье?» - надула губы Саня. Все три девочки красиво принарядились, с гелем и лаком высоко зачесали волосы, Саня к тому же ещё утром стащила у мамы губную помаду и тени для век. Голубая тенниска, белые вельветовые брюки и белые гимнастические туфли были ей к лицу. Может быть, она снова встретит мальчиков из своего старого класса? На таком церковном празднике всегда что-то происходит, даже сейчас, во время войны, так как война была далеко, и, кроме того, было лето.

***
    Это лето останется в памяти тех, кто его переживёт здесь, как самое лучезарное, яркое и прекрасное лето с незапамятных времён, так как в их сознании оно блестит и светит на всём ужасном и мрачном горизонте смерти и несчастья, который простирается в необозримое. И это лето в самом деле началось хорошо, лучше, чем многие раньше.
(Иво Андрич. «Мост через Дрину»)
***

    Путь к церкви привёл трёх девочек к мосту через Мораву. Этот мост был получен из Германии после Второй Мировой войны как репарация за взорванный нацистами. Правда, немцы не сами послали эту репарацию, - это сделали Советы, которые демонтировали мост в своей оккупационной зоне и послали его братскому югославскому народу. Мост был прямой, как стрела, и имел одну полосу движения, горизонтальные плиты покоились на бетонных блоках, так что ничего особенного, никаких подвесных конструкций, никаких дугообразных сводов или мраморных парапетов, ни фонарей, ни скамеек на нём не было. Мост имел лишь небольшое сходство со своими рискованными собратьями в Нью-Йорке или романтичными в Париже, или с мостом через Дрину в Вышеграде, описанным Иво Андричем в его известной книге. Всё же это был мост, и это всегда немножко волновало, так как есть «эта сторона» - «у нас», и «другая сторона» - «у них». Иногда там встречались подростки. Мальчики свистели вслед девочкам, девочки стучали пальцами по лбу. Влюблённые прятались под береговым откосом или под ивами, листва которых касается воды и перекрывает видимость. Когда Саня и её подружки Марина и Марияна около 10 часов утра шли через мост, Морава журчала под ними, как всегда. Многие годы эмбарго привели промышленность в стране к краху и сделали людей безработными, но зато сейчас можно снова плавать в реке. Югославия стала бедной. Только рыбы радуются, что фабрики пришли в упадок и едва ли могут производить сточные воды.
    Каждое воскресенье в Варварине был открыт рынок, а в это воскресенье к тому же ещё на площади перед церковью над рекой праздновался праздник православной Троицы. Уже издалека Саня увидела суматоху, услышала крики рыночных торговцев, торгующихся с покупателями. Как всегда, крестьяне предлагали картофель и фрукты, заезжие торговцы доставляли шмотки, спортивные туфли, всевозможный инструмент. 3000 человек, возможно, даже больше, теснились между гостиницей «Плаца» и берегом реки. Три девочки пошли сначала в церковь, Саня поставила свечку. Священник читал проповедь о том, как на Троицу пришёл Святой Дух: «Когда прошли 50 дней после воскресения Христа, начался шум с небес, во время которого апостолы молились вместе, как одна душа. Им явились языки пламени и сели на каждого из них. Так они наполнились Святым Духом.» Девочки слушали это охотно, но они уже знали это. После Божественной службы они навестили ещё одну подружку и пили фруктовый сок.

Два реактивных истребителя пролетели над Варварином
в направлении на север.

    «Пойдёмте, мы должны идти домой, я должна ещё кое-что приготовить для бабушки, она хотела испечь торт», - торопила Саня в обратный путь. «Ах, почему же, ещё рано, даже часа нет», - недовольно подумала Марина. Но, раз уж они были подругами, они держались вместе. Может быть, они могли бы под вечер ещё раз сходить на праздник? От церкви до реки был только один «кошачий прыжок», всего-то около 150 метров. По мосту девочки шли медленно, шутили о других прохожих, один мальчик плюнул с перил в воду, может быть, это выглядело глупо. Они дурачились кругом и не поняли, что произошло: два реактивных истребителя пролетели над Варварином в направлении на север, исчезли за горизонтом и повернули обратно, пролетели ещё раз над городом с юга, описали кривую на восток, замкнули кривую в петлю на юге. Они вернулись обратно!
    Часы на церковной башне пробили час дня. Родители Сани работали на кухне и готовили праздничный обед на ближайший день. Внезапно они услышали сильный взрыв. Зоран предположил, что это удар по Чуприи, однако Весне показалось, что это ближе, гораздо ближе. Она побежала к телефону, набрала номер из центра города – линия была мертва. Это могло означать, что мост разрушен, так как под ним проходил телефонный кабель. Весна начала задыхаться, её шея была как будто сдавлена, Зоран должен был её поддерживать, иначе она бы упала без сил. Что делать? Вниз, в подпол, который был оборудован как временный бункер? Исключено, не без Сани. Так как у Зорана руки были разбиты от волейбола, Весна побежала к соседке, матери Марины. Иногда бывает трудно завести автомобиль, если у одной трясутся руки, но в этот раз он завёлся без проблем, со смятыми шинами поехали две женщины к Мораве. По пути они всматривались в лицо каждого встречного, среди них было много детей, но не было ни Марины, ни Марияны, ни Сани. Вблизи Варварина прохожие утверждали, что мост разрушен, и что в тот момент они видели на нём девочек. Весне стало плохо, она сделала глоток и дала газ. Теперь не думать. Переключать, сцеплять, нажимать на педаль. Всё решали секунды. На реке было таинственно тихо, над водой темно из-за облака пыли после взрыва. Матери выкрикивали имена своих любимых: «Марина! Марияна! Саня!»

***
    Прекрасная страна… была внезапно отодвинута в сторону, как тонкий и обманчивый занавес, и перед ней стоял волк со сверкающими глазами, со свёрнутым в трубку хвостом, и его зубы скрежетали при смехе, что было ужасно, как когда-то изображала это ей мама. У Аски застыла в жилах кровь, и её ноги одеревенели. Ей пришло на ум, что она должна позвать на помощь своих родных, и она открыла рот, но не смогла подать голос. Перед ней стояла смерть, невидимая, единственная и вездесущая, жестокая и невероятная в своей жестокости.
(Иво Андрич. «Аска и волк»)
***

Они увидели, как прямо на них несутся два бомбардировщика.

    На мосту тарахтели ветхие автомобили, поэтому девочки в первый раз услышали самолёты, когда уже было поздно. В 13.01 они были на середине моста и увидели, как два бомбардировщика несутся прямо на них. Куда теперь – назад или вперёд? Математический мозг Сани отключился, вычисление траектории полёта и угла попадания ракеты не удалось бы даже Эйнштейну. Бог не играет в кости. Может быть, он немного поможет? О Боже, помоги мне. Пилоты удалены ещё на 300 метров, ещё на 100 метров, с этого расстояния при этой ясной погоде они должны всё видеть: рынок, полную людьми площадь перед церковью, автомобили на мосту. Они выстрелили две ракеты типа AGM-65. Саня вспомнила услышанную перед тем проповедь в церкви: «Начался шум с небес, во время которого апостолы молились вместе, как одна душа. Им явились языки пламени и сели на каждого из них. Так они наполнились Святым Духом». «Но здесь это не Святой Дух», - подумала Саня, - «это ад». Она ещё услышала шипение, затем страшный удар с силой подбросил её в воздух. Она почувствовала, что её обожгла ужасная жара. Внезапно она стала такой лёгкой, будто парила в воздухе.
    Бомбы с лазерным наведением разрезали мост посередине, он обрушился, девочки провалились в глубину, потеряли сознание. Через две или три минуты Марина пришла в себя, увидела вначале свою кровоточащую руку. Её правая нога ниже колена была полностью раздроблена, голень соединялась с телом только клочками мяса. Где две другие девочки? Марияна стонет, зовёт на помощь. Она пыталась взобраться на перила, но потом заметила, что из её верхней руки торчит кость, и что у неё больше нет сил. Саня держала руку на груди, её глаза были открыты, она тяжело дышала, хотела что-то сказать, но не могла. Она прислонилась спиной к перилам, повреждений у неё не было видно.
    Через пять минут кто-то пронзительно вскрикнул: «Они возвращаются!» Саня взглянула вверх, увидела ещё два конденсационных следа и две ракеты, которые с шипением летели прямо на неё, при этом они кружились, как пьяные. Это было лазерное наведение, но Саня этого не знала. Всё, что осталось от моста, ещё раз подверглось удару. Второй взрыв был ещё сильнее первого, он был слышен даже в удалённом на 16 км Крушеваце. Бетонный блок моста, большой, как танк, был отброшен на 100 метров на кладбище за церковью. Саня соскользнула вниз, её голова свисала прямо к поверхности воды, лишь немного возвышаясь над ней. Она чувствовала, как внутри неё растёт айсберг. Таз, живот, кишки уже замёрзли. Теперь холод ползёт вверх к её сердцу. Должно быть, она идёт ко дну, как «Титаник» возле Полярного круга. Где спасательная шлюпка? Внезапно она увидела Леонардо ди Каприо. Да, это действительно он. Он её спасёт. Саня засмеялась. «Я знаю историю о счастье».
    Марина приползла к Сане на животе с помощью локтей – разбитые ноги она не могла больше использовать. Потом она поддерживала голову бесчувственной, чтобы она не оказалась под водой. Она достала из рюкзака бутылку с минеральной водой, смочила лицо Сани. Марина при этом стояла в воде, однако течение так сильно дёргало клочки мяса, оставшиеся от её бедра, что она боялась, что её нога будет оторвана. Во всяком случае, её нога отекла под нагрузкой и страшно болела. Марина вынуждена была вылезти из воды и вновь подняться на обломок моста. Она и Марияна кричали, звали на помощь, ждали. Ничего не происходило. Наконец, они услышали голоса своих матерей.
    Несколько часов спустя, когда всё ещё было светло и тепло, восемь ужасно изуродованных мёртвых тел лежали в помещении для осмотра трупов в Варварине. Войкан Станкович, его конечности вывихнуты, возможно, сломаны. Нога Зорана Маринковича оторвана от таза, кто-то тщательно положил её ему на левое плечо, начищенный до блеска ботинок ещё зашнурован. Оторванные голени Милана Савича лежат поверх нижней части живота. В голове Драгослава Терцича зияет дыра. Священнику Миливою Чиричу пролетавшим куском металла оторвало голову. Семь из этих восьми мертвецов погибли при втором нападении. Так же и упомянутый Милан Савич. Он хотел прийти на помощь трём девочкам в реке, его друг предостерегал его: «Кто возвращается однажды, тот возвращается всегда, - рассказывали мне друзья в Белграде». Милан крикнул вслед: «Ты трус, однако мы должны помочь!» Это были его последние слова.

***
Обними меня сейчас
Так крепко, как только ты можешь,
И не отдавай меня чёрной птице,
Нет, не беспокойся,
Это пройдёт в ближайший миг.

Меня испугает сияние миллионов огней,
Когда загорится небо.
Где же тогда конец,
Для кого вырыли они глубокую могилу?

Вообще, решает ли человек задачу,
Или мы здесь находимся только
Благодаря равновесию между звёздами?
(Дьёрдь Баласевич. «Славянская песня»)
***

    Среди мёртвых в помещении для осмотра трупов Сани не было. После того как её мать нашла раненых на реке, она была положена на носилки и доставлена в машину «скорой помощи». Весна вошла туда вместе с ней. Её ребёнок был без сознания, однако глаза двигались и рот был открыт. «Будь сильной, я здесь, рядом с тобой», - сказала дочери Весна. И доктору: «Сделайте хоть что-нибудь, переверните её на спину, я не могу смотреть, как мой ребёнок умирает у меня под руками».Через пять минут езды Саня надолго закрыла глаза. Врач приказал водителю сменить направление и следовать в ближайшую больницу. Там Саня получила шприц адреналина, её веки затрепетали, и она снова открыла глаза. Весна пересела в автомобиль PKW, «скорая помощь» с Саней и врачом бешено помчалась в Крушевац, в госпиталь. Когда мать немного позднее прибыла туда, она увидела врача, выходящего из больничной палаты и снимающего перчатки. Как в фильме. Весна знала, в чём дело. «Я хочу к моей дочери.» - «Нет, это не Ваша дочь, эта девочка ещё больше Вашей дочери.» - «Я хочу видеть сама.» - «Посмотрите сами.» Весна бросилась в палату, где-то между страхом и надеждой, но ужасное предчувствие подтвердилось. Мёртвая под зелёным сукном была её Саня. Весна упала, набросилась на Саню, почувствовала, что что-то стучит. «Доктор, её сердце ещё бьётся, она не мертва.» Врач бережно оттянул её в сторону, взглянул в её горящие глаза, опустил взгляд вниз. «Увы».
    Много позже Весна сидела на заднем сидении автомобиля, в её руках была Саня, как 24 марта, когда они ехали из Белграда, только теперь было всё иначе. Дома она мыла и купала труп. У Сани была рана на левом бедре от спины до голени и осколок в затылке. Маленькие частички моста проникли во всё её тело, в спину, в ноги, даже в пальцы. Все внутренние органы были повреждены, прежде всего лёгкие. Снаружи её тело выглядело неповреждённым. Зоран купил белый гроб. Весна подыскала любимую одежду своей дочери и надела на неё. Весна говорила: «Я не знаю, что я должна делать без тебя».

***
Пилот: Я сейчас выхожу из облаков. Я всё ещё ничего не вижу.
База: Продолжайте полёт. Курс на север 4280.
Пилот: Я на высоте ниже 3000 футов. Подо мной колонна транспортных средств. Нечто вроде тракторов. Что это должно означать? Я прошу указаний.
База: Где танки?
Пилот: Я вижу трактора. Я не думаю, что красные замаскировали танки под трактора.
База: Что за смешные истории? Тем хуже. Пусть сербы скрываются лучше. Уничтожьте цель!
Пилот: Что я должен уничтожить? Трактора? Обычные автомобили? Я повторяю: Я не вижу никаких танков. Я прошу дальнейшей информации.
База: Это военная цель. Уничтожьте цель. Я повторяю: Уничтожьте цель!
***

    Эти отрывки из радиопереговоров между кабиной пилота и командным пунктом НАТО, записанные югославской воздушной разведкой, относятся к другому нападению. Было ли так же в Варварине, мы не знаем. Официальная версия НАТО скудна и недостаточна: «Два F-16 атаковали мост четырьмя 2000-фунтовыми бомбами с лазерным наведением в короткий промежуток времени. Первый удар уничтожил среднюю часть, второй – остаток моста.» Подполковник Михаэль Каммерер, уполномоченный Центра общественных связей Верховного командования НАТО в Европе для германской прессы, всё же выдал ещё, что Варварин был «вторичной целью». Другими словами: первоначально избранная цель была уже уничтожена, поэтому была найдена запасная цель.
    В западном обществе появилась критика по поводу нанесения «побочного ущерба» 30 мая 1999 года. НАТО оправдывалась и говорила о «легитимном нападении на главную линию снабжения сербской армии». Пресс-секретарь НАТО Джейми Шей назвал Варварин «обоснованно избранной целью». Кто избрал Варварин целью для бомбёжки? НАТО уклонилась от ответа на этот вопрос Райнера Луйкена, и с тех пор скрывает имена пилотов и их национальную принадлежность. Санин дедушка убеждён в том, что его внучку убил немецкий лётчик. Военный эксперт Джон Эриксон исходит из того, что это были пилоты США, так как предположительно только они имели «оперативную компетентность по использованию оружия с лазерным наведением». И кто дал пилотам приказ? Списки целей были согласованы со штабом планирования НАТО и одобрены главами государств и правительств стран НАТО – Клинтоном, Блэром, Жоспеном, и также Шрёдером. Известно, что в некоторых случаях французское правительство успешно наложило вето против бомбардировок гражданских целей, например, мостов через Дунай. В военном дневнике министра Шарпинга можно прочитать, что выбор целей всегда стоял в повестке дня Совета НАТО. Так как в Совете НАТО решения принимаются только единогласно, Федеральное правительство Германии также могло своим голосом «против» заблокировать назначенное нападение.
    Вторичные цели, как ответил подполковник Каммерер автору «Цайт-Фраген» Луйкену, вообще назначались без политического контроля. По мнению Поля Бивера из специального журнала «Jane’s Defense Weekly», координаты этих запасных целей сообщались пилотам с самолётов AWACS, то есть с летающих командных пунктов НАТО. На их борту находились также и немецкие специалисты и офицеры. В 1994 году SPD (Социалистическая партия Германии) безуспешно пыталась запретить их участие через Федеральный Конституционный Суд Германии.
    Пресс-секретарь НАТО Шей хвалился: «Никогда в истории не было вооружённого воздушного нападения, которое так сильно повредило бы военным и пошло на пользу гражданским, как это…» Немецкий партнёр Шея генерал Вальтер Ерц выразил мнение, что НАТО вела против Югославии «самую точную бомбовую войну в истории». Фантастическая точность? Самая точная бомбовая война в истории? За 78 дней НАТО уничтожила только 14 югославских танков, но зато 48 больниц, 74 телестанции и 422 школы. 20000 осколочных бомб ещё и сегодня лежат неразорвавшимися на земле и в любой момент могут взорваться. Остатки урановых боеприпасов будут излучать ещё многие тысячи лет. Более 2000 югославских граждан погибли, треть из них – дети.
    После войны мост в Варварине был построен заново, деньги на это пришли от сербов из Швейцарии. Тогдашнее белградское правительство учредило Фонд Сани Миленкович, который поддерживает математически одарённых школьников. Весна ещё долго спала в кровати своей погибшей дочери. На её могиле она не могла плакать, для этого она шла в Санину комнату. Когда сияло солнце, она не радовалась, это очень напоминало ей о солнечном дне 30 мая 1999 года. Когда некоторое время спустя она услышала, что с её родителями произошёл несчастный случай, она осталась спокойной. Если они умерли, подумала она, то они вместе с Саней. Для Марияны и Марины жизнь продолжается кое-как, они ещё и сегодня носят осколки в своих телах, которые не могут быть удалены. И для Шрёдера и Фишера жизнь также продолжается. Клинтон, Олбрайт, Шарпинг и Науманн живут на свои пенсии.
    Сербские жертвы агрессии НАТО, родственники погибших и пострадавшие из Варварина, такие, как мать Сани, возбудили, наконец, судебный процесс против германского правительства, чтобы получить хотя бы материальную компенсацию за то, что вообще невозможно компенсировать. Поддержку они получили от маленькой группы немецких активистов, объединившихся вокруг берлинского бизнесмена Харальда Кампфмейера и его жены Корнелии, которые заложили всё своё имущество для финансирования процесса. Таких злопыхателей в победившей стране не любили, пресса везде писала о них отрицательно.
    До сего дня иск сербов был отклонён в трёх инстанциях, последний раз в ноябре 2006 года Федеральным Верховным Судом в Карлсруэ. Что на сегодня достигнуто: погибшая девочка и вместе с ней остальные безымянные жертвы бомбовой войны на время процесса вырваны из забвения. На очереди ещё жалоба в Федеральный Конституционный Суд Германии.
    Но что всё это должно означать? Неужели в этой проклятой Германии нет ни одного школьного самоуправления или коллегии учителей, которые начали бы борьбу за то, чтобы их гимназия носила имя Сани Миленкович? Неужели нет ни одного евангелического или католического священника, который 30 мая прочитал бы проповедь о Сане Миленкович и провёл бы сбор пожертвований на расходы для процесса? Неужели нет ни одного производственного совета на IG Metall или на Verdi, который объявил бы забастовку или хотя бы минуту молчания? Неужели будет забыта девочка, которая должна была погибнуть только потому, что она сербка? Неужели сербы будут забыты, как это трижды планировали немцы в 20-м веке? Неужели никто не отважится в доме палачей говорить о верёвке?

***
    В таком случае сербы взывают к правосудию словами своего писателя Милодрага Павловича:
Красивых городов больше нет в нашей стране.
Долгих ночей желаем мы и глубоких лесов,
Где даже без глаз можно видеть.
Позвольте нам петь и помнить самих себя,
Все прочие нас забыли.
***